Неисполненное завещание цесаревича
Историю Стрельны после смерти её владельца - Цесаревича Константина Павловича излагают, можно сказать, в двух словах: Цесаревич умер 15 июня 1831 года, в Витебске, погребён 17 августа в Петропавловском соборе, а в сентябре, Император Николай I подарил Стрельну своем сыну Константину Николаевичу, о чём дан был особый Указ Сенату: «Стрельнинский дворец со всеми к оному принадлежностями, как-то: строениями, садами, приписными крестьянами, деревнями, землёю и всякого рода угодьями» Император жаловал «любезнейшему сыну моему, Великому Князю Константину Николаевичу.
Ульяна Михайловна Александрова (Жозефина Фредерикс) с сыном Павлом
А поскольку Константин Николаевич был ещё мал, то Стрельна до его совершеннолетия, передавалась « в заведование Удельного департамента».
Павел Константинович Александров
(Напомню, что Уде́льное ведомство — государственное учреждение Российской империи, с 1797 года по 1917 год управлявшее имуществом императорской семьи. Его центральным органом и был Департамент уделов.)
Но между июнем и сентябрём произошло одно крайне интересное и важное для «биографии» Стрельны событие. Впрочем, обо всём по порядку.
В апреле 1912 года князь Александр Дмитриевич Львов пишет письмо министру императорского двора, барону Фридериксу: «Ваше Превосходительство барон Владимир Борисович!
Член Императорского военно-исторического общества, подполковник инженерных войск Евгений Романович Вреден, лично мне известный как основательно и всесторонне изучивший историю Цесаревича Константина Павловича, изъявил согласие, вследствие просьбы моей, принять на себя составление документальной исторической справки о потомках Цесаревича Константина Павловича.
Княгиня Александра Павловна, дочь Павла Константиновича, мать князя Львова
Из обследованных до сего времени исторических документов и хранящихся у меня в семейном архиве, известно, что в силу завещаний, как самого Цесаревича, так и его супруги, Княгини Лович, большая часть движимого имущества и крупной недвижимости, перешла к сыну Цесаревича, покойному генерал-адъютанту, Павлу Константиновичу Александрову, то есть к деду моему. Подробности же всего этого мало известны даже нам, прямым потомкам Павла Константиновича Александрова.
В виду изложенного и вследствие невозможности составления упомянутой выше документальной исторической справки без нового изучения и обследования старинных документов, ходатайствую перед Вашим Превосходительством не отказать в благосклонном разрешении и распоряжении о допуске подполковника Е.Р. Вредена:
1.К обозрению хранящегося в Кабинете Его Императорского Величества подлинного завещания Константина Павловича.
2. К изучению и производству необходимых выписок из соответствующих дел и книг учреждений Министерства Императорского Двора, Кабинета Его Императорского Величества и Контроля.
Вашего Высокопревосходительства Всепокорнейший слуга князь А.Д.Львов. Мыза Стрельна».
Двадцатью годами ранее, в 1891 году, смотритель Стрельнинского дворца и заведующий дворцовым правлением, писал Санкт-Петербургскому губернатору «Мыза Стрельна принадлежала Цесаревичу Константину Павловичу, после кончины его, в 1831 году, была выкуплена Императором Николаем Павловичем у генерала Александрова...»
Император Николай I
Значит, по мнению автора записки, Константин Павлович завещал Стрельну своему внебрачному сыну Павлу Константиновичу Александрову? Странная история, согласитесь. Ни в одной работе, научной или популярной, посвященной истории Стрельны, об этом не упоминается.
Но давайте задумаемся — как смог Император Николай I подарить Стрельну сыну? Стрельна была личной собственностью Цесаревича. Неужели Константин Павлович сам завещал мызу своему брату — Императору? Или более невероятный вариант — Константин Павлович умер, не оставив завещания? Или совсем анекдотическая версия: Константин Павлович написал в завещании: мызу Стрельну оставляю сыну моему, но если Император будет против, то пусть выкупит её и подороже…
Анна Андреевна Щербатова (Александрова)
Нет, тут явно что-то не сходится — одни противоречия. Например, 22 декабря 1831 года Министр Императорского Двора князь П.М.Волконский пишет графу Д.Д.Куруте — другу, доверенному лицу и душеприказчику Константина Павловича письмо следующего содержания:
"Господину генералу от инфантерии, графу Куруте.
Государь Император высочайше повелеть соизволил: дачу с каменным домом, состоящую в Санкт-Петербурге, возле дачи покойного генерал-фельдмаршала князя Салтыкова, поблизости Петергофской заставы, бывшую во временном владении у князей Салтыковых и напоследок поступившую во владение Придворной Канцелярии покойного Государя Цесаревича… передать в вечное и потомственное владение флигель-адъютанту Павлу Константиновичу Александрову - старшему. Сию Монаршию волю я имею честь сообщить Вашему сиятельству для зависящего со стороны Вашей распоряжения…» Какой дом «поблизости Петергофской заставы», если всем известно, что П.К.Александрову была выделена земля - «дача» - в Стрельне, поблизости от Константиновского дворца, где и по сию пору стоит оставшийся от усадьбы «Александровка» Львовский Дворец?..
Дмитрий Дмитриевич Курута
На это письмо, Дмитрий Дмитриевич Курута отвечает 27 декабря 1831 года тожеписьмом, но секретным: «Господину Министру Императорского двора, генерал-адъютанту, генералу от инфантерии и кавалеру, князю Петру Михайловичу Волконскому.
…Я долгом почитаю довести также до сведения Вашего Сиятельства о предположительном состоянии капиталов, назначенных ещё при жизни Блаженныя памяти Государя Цесаревича, в собственность флигель-адъютанту Павлу Константиновичу Александрову, а также по кончине Его Высочества, в его же принадлежность по Высочайшей воле уже перечисленных и ещё поступить имеющих»
Далее, в пункте № 3, Курута упоминает среди капиталов Александрова:
«перечисленных по Высочайшему повелению в его же, Александрова, пользу за мызу Стрельну:
а) в Санкт-Петербургской сохранной казне — 762109 рублей
б) в заёмном банке — 537891 рубль.
Что составляет с процентами со времени перечисления сих капиталов до 1 313 000 рублей».
Подводя итог, Курута пишет «все его (Александрова) капиталы вообще простираться могут предположительно до 3 068 000 рублей, кои приносить будут в пользу Павла Константиновича Александрова постоянного дохода по крайней мере около 125000 рублей в год» . И в завершении письма, многозначительная фраза:
«Всепокорнейше прошу Ваше Сиятельство об исходатайствование Высочайшего Его Императорского Величества повеленья опекунским Советам и министру финансов, чтобы по хранящимся у меня при особых реестрах билетам, все обращающиеся в выше упомянутых разных кредитных установлениях капиталы, в сложности с причитающимися по 1 января 1832 года процентами... перечислить в собственность флигель-адъютанту П.К.Александрову-старшему...»
Стиль официальной переписки был двести лет назад сложным для нашего восприятия, но ясно одно — граф Курута намекает князю Волконскому, что пора бы отдать П.К.Александрову, принадлежащие ему капиталы.
На подлиннике письма Д.Д.Куруты рукой князя Волконского начертано: «Высочайше повелено исполнить».
Итак, Цесаревич всё же завещал Стрельну сыну, а Николай I её выкупил. Можно предположить, что в отличие от Александра I, который благоволил племяннику и фамилию ему «подарил», Николай не собирался «принимать в семью» своего незаконнорожденного родственника. История была окутана тайной, и недаром, видимо, князь А.Д. Львов писал в 1912 году: «Подробности же всего этого мало известны даже нам, прямым потомкам Павла Константиновича Александрова».