«Тополя» в память Шевченко и Знаменова в Петергофе
Петергоф очень хорошо знал и любил Тарас Григорьевич Шевченко. О Петергофских праздниках и знаменитых парках он оставил описания в «Дневнике», письмах, упомянул в повести «Княгиня».[i]
Впервые Шевченко побывал в Петергофе еще будучи в учениках «у комнатного живописца Ширяева». За пять лет своего пребывания в столице он так был очарован рассказами о петергофских праздниках, что 29 июня 1836 года в день Святых Первоверховных апостолов Петра и Павла, не спросившись у своего «грубого и жестокого» хозяина самовольно «убежал с работы прямо в Петергоф на гулянье». У «очарованного странника», одетого в «тиковый халат, который обыкновенно носят ученики-ремесленники» было с собой только кусок черного хлеба, да и «полтина меди в кармане». Благополучно добравшись до Петергофа, Шевченко был в восторге от «великолепного царского праздника». Нагулявшись по паркам и налюбовавшись знаменитыми фонтанами, разнообразными скульптурами и другими диковинками, Шевченко неожиданно в толпе гуляющих чуть не столкнулся со своим грозным хозяином, который был увлечен праздником и не заметил своевольного подмастерья. Пришлось Тарасу срочно «возвращаться вспять», не дождавшись кульминации – праздничного салюта. Успешно вернувшись на свой чердак незамеченным, он много лет спустя вспоминал об этом удивительном празднике, как о «чем-то вроде сновидения».[ii]
Второй раз Шевченко был в Петергофе три года спустя «совершенно при других обстоятельствах». Теперь он «в числе любимых учеников», которые сопровождают своего великого учителя Карла Петровича Брюллова на Петергофский праздник, путешествуют по морю на модном пароходе фирмы Р. Берда.[iii] Современники вспоминали, что Брюллов любил брать с собой Шевченко, потому-что молодой способный художник Тарас «умел кстати шутить, острить, потешать собеседников веселыми рассказами»[iv] и выручал Брюллова тем, что выпивал на приемах за него шампанское, т. к. Брюллов не пил вина.
После возвращения из ссылки Шевченко бывал не только в прославленных парках, но и на даче в Старом Петергофе у столоначальника Петергофского Дворцового правления Владимира Дмитриевича Кудлай,[v] который был женат на Елене, сестре близкого товарища Шевченко, художника Петра Степановича Петровского.[vi]
Примечательно, что младшей из сестёр Петровских, Параскеве, Шевченко посвятил «одну из лучших своих поэм «Тополя», вошедших в восемь произведений, которые были опубликованы в первом сборнике «Кобзарь» (1840 г.).
Параскева (некогда очень распространённое на Руси имя, означающее с греческого «Пятница, Приготовление»[vii]) так же собиралась стать художницей, училась в рисовальной школе и ещё обладала удивительным мелодичным голосом, часто напевала украинские народные песни, услышанные и перенятые у матери. Шевченко, большой знаток украинских песен, был тронут этим. Он нарисовал в ее девичий альбом «одинокую тополю» и посвятил Параскеве свою лирическую поэму, в которой искусно описал беззаветную любовь «чернобривий дiвчины» к пропавшему казаку-воину, ушедшему на войну. Чтобы узнать судьбу своего исчезнувшего милого, решила «дiвчина» обратиться к ворожее. Узнав, что ее милый погиб, в печали превратилась в тополь у дороги... Недаром на Украине тополиное дерево является символом одинокого девичества, девичьей тоски.
По всей вероятности, молодой Шевченко надеялся, что Параскева ответит взаимностью. Но неожиданный арест и ссылка расстроили планы молодых. Когда спустя двенадцать лет поэт узнал, что Параскева вышла замуж за художника Николая Андреевича Лаврова, то снял с «Тополи» посвящение…
Но Тарас Григорьевич был отходчив, после возвращения из ссылки, часто навещал семейство Лавровых. В своём «Дневнике» оставил запись: «30 марта 1858 года … Несмотря на возмутительную погоду, прошел на Васильевский остров, зашел к художнику Лаврову…».[viii]
Баллада «Тополя» переведена с украинского на русский язык, но хотя языки являются родственными, при переводе с оригинала часто теряется мелодичность и гармония украинского языка. Особенно это показательно в произведении «Тополя». В украинском языке имя существительное «топОля» − женского рода, а не мужского, как в русском языке «тополь». [ix] А само тополиное дерево на Украине, как и в греко-римской традиции является символом одинокого девичества, девичьей тоски. Белый тополь символизирует «Елисеевские Поля» (обитель блаженных, куда попадают после смерти герои – любимцы Богов). [x] Примерно, как в русском эпосе иносказательно отражается в «белоствольной берёзе». [xi]
Президент ГМЗ «Петергоф» Вадим Валентинович Знаменов, будучи очарован творчеством Шевченко, предложил в память 200-летия Т. Г. Шевченко создать в Петергофе живой памятник украинскому художнику и поэту, чтобы каждый, проходя мимо к морю, мог вспомнить:
Отак тая чернобрива
Плакала, спiвала…
I на диво серед поля
Тополею стала.
Для этого надо было найти место уничтоженной в войну дачи и согласовать посадку деревьев. Но тяжелая болезнь Вадима Валентиновича не дали возможности увековечить это памятное место посадкой тополя.
Общество ревнителей истории совместно с Обществом Возрождения Петергофа, желая воплотить в жизнь задумку Знаменова, разыскали адрес бывшей дачи В. Д. Кадалая, подтвердившихся изысканиями историка Петергофа В. А. Гущина (послевоенный адрес: Бобылевская дорога, дом 22)[xii], где теперь между домами 14 и 32, никаких построек нет, а вдоль Бобылевской дороги тянется широкий газон удобный для посадки памятных деревьев, живого памятника Шевченко и Знаменову. И как оказалось, так же памяти многочисленным петергофским вдовам, не дождавшихся своих мужей, которые не вернулись с Великой Отечественной Войны. Что перекликается с темой поэмы «Тополя».
Именно в этом месте, где была дача Кудлая, проходила линия обороны Ораниебаумского рубежа, уничтожившая все деревянные дачные дома и даже каменные дома кирпичного завода И. А. Баушева. Сохранился рядом только карьер добычи глины, ныне именуемый «прудом Бауш».
9 мая с. г. работники ГУСПП «Флора» посадили 75 дубов в Стрельне у Портового канала «в рамках всероссийской акции «Сад памяти – сад жизни», посвященной 75-летию Великой Победы». Вот теперь и в Петергофе нашлось такое историческое место для посадки трёх Белых тополей, в память Шевченко, Знаменова и петергофских послевоенных вдов.
Олег Вареник
[i] «Видал я на своем веку таки порядочные сады, как, например, Уманский и Петергофский…». Т.Г.Шевченко. Княгиня.
[ii] Тарас Шевченко. Собрание сочинений в пяти томах. М. 1965. Т. 5. С. 38.
[iv] Н. Костомаров. Воспоминания о Шевченко // Т. Шевченко. Кобзарь, з додатком споминок про Шевченка Костомарова і Микешина. — Прага, 1876. — С. VI — XII.
[v] Литературные памятные места Ленинграда. Л. 1976. С. 297.
[vi] В. А. Гущин. История Петергофа и его жителей. Книга вторая. Старый Петергоф. СПб. 2004. С. 270.
[vii] Православный церковный календарь. 2014. СПб. С. 358.
[viii] Тарас Шевченко. Собрание сочинений в пяти томах. М. 1965. Т. 5. С. 214.
[ix] Станислав Венгловский. Тарас Шевченко в Санкт-Петербурге. СПб. 2013. С. 89.
[x] В. М. Рошаль. Энциклопедия символов. М. 2005. С. 755.
[xi] О. В. Вовк. Энциклопедия знаков и символов. М. 2007. С. 124.
[xii] В. А. Гущин. История Петергофа и его жителей. СПб. Книга 2. Старый Петергоф. С. 271.